Билет на Лысую гору - Страница 23

У Ирки, которая давно уже сидела на корточках перед портретом, затекли ноги. Она встала и, взяв с некоторой нерешительностью портрет, переставила его на стол. На круглом журнальном столе, на испачканной машинным маслом газете, лежали несколько подшипников, спутанный моток проводов, старая свеча, открытый туристический нож, отвертка и плоскогубцы. Здесь же помещался надкушенный соленый огурец. «Ничего себе жилище хранителя, а?» – подумала Ирка.

Матвей Багров с портрета взирал на огурец и провода довольно спокойно. Ему и не такое приходилось видеть.

– Теперь о возможностях Камня Пути… Просто, чтобы ты поняла, почему все так алчут получить его, – продолжал Эссиорх. – Ты никогда не задумывалась вот о чем: чтобы мечта сбылась – если, разумеется, это Большая Мечта, а не какое-нибудь дрянцо – нужны колоссальные силы. Такие силы, каких нет ни у лопухоида, ни у рядового стража. Вернее, они есть поначалу, когда ты еще полон рвения, но после, по мере того как встречаешь все новые препятствия, силы иссякают. Одновременно с силами исчезает обычно и интерес к цели. Она начинает казаться все менее привлекательной, и хочется все бросить, утешив себя тем, что все фигня, не очень-то и хотелось. Если же отступить нельзя, иссякнувшие силы начинают искать лазейки. «Успеется! Когда угодно, только не сегодня! Давай отдохнем немного!» – говорят они. Ты откладываешь осуществление мечты на недели, месяцы, годы, изобретая чудовищно убедительные причины… Топишь мечту, предаешь, вытираешь об нее ноги. Мечта, мол, не замоченное белье. Потерпит – не завоняется. Знакомо, не правда ли?

Ирка кивнула. Она сама, правда, никогда не предавала свои мечты, но часто видела, как это делали другие. Бабаня, например, мечтала стать дизайнером и придумывать свои коллекции, а в результате довольствовалась тем, что шила платья и театральные костюмы.

– А чего стоят минуты нравственного обвисания? Омерзительного парализующего слабоволия, маскирующегося под сонливость, которое атакует тебя утром или вечером? Да-да, именно утром и вечером корабли мечты разбиваются особенно часто. Неужели не было никогда, что накануне ты решаешь сделать пробежку, или начать учить японский, или еще чего, а вместо этого выключаешь будильник и зарываешь нос в подушку? Или когда в двух минутах от цели вялость заставляет тебя забыть все вчерашние планы, и в одну минуту ты теряешь все то, чего достиг раньше, совершенствуя волю? А усталость, а голод, а расхлябанность? А вечное стремление начать с понедельника, который никогда не наступит? А желание бросить журавля в небе ради синицы, а то и ради вороны в руке? – укоризненно продолжал Эссиорх.

При этом он так пламенно смотрел на Ирку, что та на всякий случай обернулась, проверяя, не стоит ли за ее спиной кто-нибудь, нуждающийся в обличении.

– Вот для того-то, чтобы не сбиться, когда идешь по дороге к мечте, и нужен Камень Пути. Тот, кто им владеет, никогда не ведает сомнений. Днем и ночью он всегда полон сил и радостного, восторженного желания идти до конца. Он не знает уныния, никогда не сворачивает – и всегда добивается своего, какой бы труднодоступной цель ни была! Пожелай ты стать земным властителем, или написать гениальный роман, или покорить сердце самой красивой девушки, пусть даже она живет за высокой стеной и охраняет ее пес Цербер – все станет реальностью! Сколько бы лет ни прошло, твои силы будут все так же неиссякаемы, как в тот миг, когда ты только пожелал этого. Ты никогда не согласишься на меньшее! Никогда не разменяешь золотую монету своей мечты на множество блестящих новеньких медяков, – произнес Эссиорх с воодушевлением.

Ирка подумала, что, пожалуй, и сам хранитель не отказался бы от Камня.

– Но вернемся к истории артефакта. Пока Мировуд был жив, разумеется, на него никто не посягал. Все ждали минуты, когда он испустит последний вздох. И вот это случилось. В день смерти волхва в его дом нахлынуло множество магов, в основном, как это ни печально – темных, хотя встречались и светлые. Было среди них и несколько стражей, неумело притворявшихся магами. Стражи считают ниже своего достоинства появляться среди магов в истинном обличии, но маги-то всегда знают, кто перед ними. Мировуд лежал на кровати окоченевший, со спокойным лицом и сложенными на груди руками. Магический перстень на среднем пальце правой руки был повернут камнем внутрь. Так делают все маги, когда умирают в одиночестве. Поворачивая камень, они прощаются со своими. Красивый обычай, ты не находишь?

Ирка кивнула.

– Пока светлые маги хоронили Мировуда по тому огненному ритуалу, что принят у волхвов, темные уже вовсю хозяйничали в его доме. Они обыскали все вещи, просмотрели все записи, даже разрыли землю вокруг дома, но ничего похожего на Камень Пути не нашли. Тогда все вспомнили об ученике и бросились искать его, подозревая, что волхв отдал Камень ему. Однако Матвей Багров исчез без следа. Лишь в углу валялся его мешок, а в нем – сабля и пистолеты. Поиски – а искали, поверь, на славу, даже отправили по следу Глиняного Пса – ничего не дали. Это привело магов в замешательство. Поверь – Глиняный Пес нашел бы даже песчинку на океанском дне, даже звезду, по которой ты просто скользнул взглядом… Но мальчишку он, однако, отыскать не смог.

Эссиорх сделал паузу и серьезно посмотрел на Ирку.

– Тогда кто-то из светлых магов вспомнил о «Книге Харона» – вещей книге, в которой перечислены все мертвые, будь то маги, люди, звери или даже насекомые. Он пролистал ее, и все увидели имя Матвея Багрова среди имен мертвых. Против имени Багрова был указан день, предшествующий тому, когда старец покинул этот мир.