Билет на Лысую гору - Страница 53

– Валькирия? – спросил он.

Ирка кивнула.

– Но ведь не из старых? Из новых? Недавних? Так?

– Откуда ты знаешь? Может, ты знаешь и то, кем я бы… – изумленно начала Ирка.

Багров быстро шагнул к ней и без церемоний закрыл ей рот ладонью.

– Что за дилетантизм? О прошлом я тебя спрашивать не буду. Мне еще не надоело жить! Твое прошлое – это то, что ты должна как можно скорее выкинуть из памяти. Поверь, так будет гораздо лучше. В том числе для тебя, – сказал он.

Он был выше Ирки и, пожалуй, выше Мефодия. Движения его не были грубы и не напрягали. В них ощущалась та спокойная, несуетливая власть, которая не нуждается в утверждении и, следственно, в агрессии. Никто не лает больше и визгливее мелких собачонок. Серьезные псы чаще молчат.

Антигон, видя, что его хозяйке затыкают рот нестерильной ладонью, едва не умер от негодования и разразился длинной тирадой, в которой упоминались кошмарные монстры, омерзительные, но грозные валькирии, требующие уважения, и истолченные в миксере наглые юноши.

Багров проигнорировал его ворчание, лишь усмехнулся. Домовой кикимор забавлял его. Отпустив Ирку, он отошел к стене. Небольшое окно, выходящее на лес, было затянуто старой рыболовной сетью. И откуда она только здесь взялась?

– Это ты следил за моими окнами? Там, у Бабани? – спросила Ирка.

– Да. Я.

– Почему?

– Тебе действительно нужен ответ? Даже если он будет неприятен?

– В смысле?

– Отец учил меня или не отвечать на скользкие вопросы вообще, или говорить правду. Из уважения к его памяти я следую этому правилу до сих пор. Помнится, это сердило моего учителя Мировуда. Ведь в магии, если разобраться, немало уверток и фокусов. Покрыть старую помойку плащом фокусника и заявить, что все, что под плащом, включая вонь, профессиональная тайна и непосвященных просим убрать лапки… Однако от частой лжи эйдос тускнеет, как умирающая искра. Так тебе нужна правда?

– Давай рискнем, – сказала Ирка, не выдержав пытки любопытством.

– Отлично. Если честно, в первый момент меня заинтересовало, что это за бестолковая валькирия, которая ведет себя так неосторожно… Ты не используешь магию скрытности и вообще ведешь себя глупо.

– Почему глупо-то? – спросила Ирка с обидой. Она поняла, что наступила на грабли. Девушки всегда хотят слышать правду, но под правдой подозревают что-то свое.

– Мировуд называл валькирий козырными картами света. Они появляются из ниоткуда, внезапно, без предупреждения, и беспощадно жалят мрак своими огненными дротами. Ужалив же, исчезают, как тени. Никто не знает, ни где они, ни кто они, ни откуда появились. И вновь мрак в напряжении, а темные маги в смятении.

– Ты серьезно?

– Я всегда серьезен. Опытные валькирии обладают даром универсальной скрытности. Даже комиссионеры не в состоянии их выследить.

– Что-то не верится… Выследили же меня и напали, – сказала Ирка, с улыбкой вспоминая, как в нее метнули визжащего десантного гнома.

– Глиняный Пес – это серьезно. Он шел по следу картины. Но все равно старайся быть мудрее, не светись. Если посланный на разведку воин хочет пройти по базарной площади в торговый день, он снимает доспехи и смешивается с толпой, а не ползет под крышам, сжимая в зубах нож, как контуженный ниндзя, – посоветовал Матвей.

– Хм… Прям-таки и по крышам… – недовольно сказала Ирка. – А что тебе еще известно о валькириях?

Услышав о валькириях во множественном числе, она поняла, что не уникальна. Кроме нее, существуют и другие, опытные девы-воительницы. Почему-то эта мысль доставляла ей не столько радость, сколько беспокойство. Почему эти, другие, не пытаются связаться с ней, чтобы чему-то научить, объяснить? Почему ведут себя так, словно ее не существует? Знают ли они вообще о гибели одной из них и о том, что Ирка заступила на ее место?

Голос Багрова звучал ровно и размеренно.

– Всех валькирий двенадцать. Они живут отдельно, но поддерживают связь и нападают на врагов света все вместе, единым отрядом. Кроме того, существует еще одна – тринадцатая валькирия. Валькирия-одиночка, так ее называют. Ее магия гибче, вкрадчивее, мудрее, чем у остальных. Хотя те двенадцать, возможно, и сильнее, и опытнее в ратном искусстве. Сдается мне, что тринадцатая валькирия – теперь ты.

Ирка сглотнула.

– Откуда ты знаешь, что я тринадцатая? Что та валькирия, на место которой я заступила, была валькирией-одиночкой?

– Возле тебя нет других валькирий. Тебе не помогают, хотя ты мало что умеешь.

– Потому что я валькирия-одиночка?

– Боюсь, что да. Другие валькирии избегают валькирию-одиночку. Причина этого мне неизвестна.

– Ты много знаешь о валькириях. А я вот ничего, – сказала Ирка печально.

Ей подумалось, что все в ее жизни происходит в едином ключе. Ее тропа с рождения была проложена в стороне от проезжих дорог и общих перекрестков. Если кто-то и должен был стать одиночкой, то лучшей кандидатуры не найти. Неудивительно, что смертельно раненная валькирия выбрала именно ее.

– Я знаю много, но далеко не все. Все знает он, – сказал Матвей, показывая Ирке перстень. – Я слышу его шепот. Перстень может слышать только тот, кто его носит. В нем мудрость моего учителя Мировуда.

– Вся?

– Далеко не вся. Но оно и к лучшему. Святогор был так силен, что его не держала земля. Уйти же под землю от избыточной мудрости еще проще, – признал Багров.

Он поднял смуглую, худую, но сильную и жилистую руку, чтобы отбросить со лба волосы. На запястье блеснул серебром старинный браслет. Он заинтересовал Ирку даже больше, чем перстень Мировуда.